Павел, беглый российский солдат: «Мы не имели права нападать на Украину»

Libération, 26 августа 2022

Автор: Вероника Дорман Перевод – Алексей Першко

Проведя восемь недель на передовой, Павел Филатьев в конце концов оставил свою часть. В Сети он опубликовал текст, обличающий тяжесть боев и неподготовленность войск. Он нам рассказывает. «Эта гребаная война никогда не должна была начинаться. У нас не было морального права нападать на другую страну». Павел Филатьев в гневе. Несколько недель назад 34-летний десантник бежал из России, излив свой гнев на бумаге. В конце июля он опубликовал в социальных сетях 141 страницу нервного и яростного машинописного текста, где описания состояния развала российских вооруженных сил чередуются с рассказами о проведенных на южном фронте войны неделях. Текст носит название «ZOV» — три буквы, выведенные на русской бронетехнике, которая 24-го февраля вторглась в Украину с севера, востока и юга. В русском языке они также образуют слово «зов». «Моей целью было рассказать о том, что я прожил, откровенно, как есть, как на исповеди», — говорит сержант, оставивший свое подразделение.

Из своего гостиничного номера, местонахождение которого не раскрывается, Павел с еще короткими волосами, но уже с лохматой бородой, по видеосвязи повторяет нам (Liberation) свою историю, прикуривая следующую сигарету от предыдущей. «Мне нечего терять, я уехал из России, у меня нет ни жены, ни детей, я отвечаю только за себя», — предупреждает он сразу. Военнослужащий базирующегося в Крыму 56-го десантно-штурмового полка, Павел был отправлен на Южный фронт с первых дней российского вторжения — он дойдет до Херсона.

«Два месяца грязи, голода, холода и пота»

«Мы пересекли границу 24-го февраля, не зная, куда едем. Первое время, когда мы оказались на фронте, я думал, что бои идут везде, в том числе и в России, что ситуация серьезная, что НАТО действительно напало на нас, что мы должны выполнить свой долг по защите Родины», — говорит он с оттенком горечи и иронии в голосе. Ему потребуется пятнадцать дней, чтобы понять, что война — это вторжение, одностороннее наступление, агрессия России против суверенной страны. «С этого момента я больше не хотел участвовать в происходящем, но по многим причинам не мог покинуть поле боя». Он останется на линии фронта восемь недель.

«Два месяца грязи, голода, холода, пота и ощущения присутствия рядом смерти. Жаль, что не пускают репортеров к нам на передовую, из-за чего вся страна не может полюбоваться на десантников заросших, не мытых, грязных худых и озлобленных не понятно на что больше, на упрямых украинцев не желающих денацифицироваться, то ли на своё бездарное командование, не способных заняться их оснащением даже во время боевых действий…. Половина моих ребят переодевались и ходили в украинской форме, потому что она более качественная и удобная, либо своя была изношена, а наша великая страна не способна одеть, оснастить и накормить собственную армию» — негодует он в ZOV.

Павел — патриот, и он постоянно это повторяет. Он также отказывается очернять армию как таковую и своих товарищей по оружию, «простых парней, имеющих чувство долга и не питающих иллюзий». Но он испытывает глухую ярость к тем, кто развалил армию, начиная с Владимира Путина, «который как верховный командующий несет общую ответственность за положение вещей», и его министра обороны Сергея Шойгу, «который не сражался ни одного дня в своей жизни. Как он может понять, что такое армия? Они не ведают, что творят».

«Я был орудием катастрофы»

«На второй месяц, когда я сидел под обстрелами и все вокруг взрывалось, я постоянно думал, что если выживу, то сделаю все возможное, чтобы что-то изменить. Так получилось, что я выжил. И должен был сдержать свое обещание». В конце концов Павла эвакуируют в тыл, потому что он потерял глаз. «Я подхватил эту гадость в окопах». Еще у него проблемы со спиной, межпозвоночная грыжа. Не имея возможности получить полагающееся ему лечение, десантник решает уйти в отставку по состоянию здоровья. «Но командование ответило отказом. Меня начали шантажировать: либо ты возвращаешься в Украину, либо отправляешься за решетку. Поэтому я просто покинул гарнизон». Затем он публикует свои показания, дает несколько интервью и, неохотно, в середине августа бежит из России. «Я не хотел уезжать, но узнал, что меня собираются посадить на пятнадцать лет за дискредитацию вооруженных сил. И что мне делать в тюрьме? Я покинул Россию только для того, чтобы попытаться в России что-то изменить».

Родившийся в 1988-м году в Волгоградской области сын солдата Павел вырос в гарнизоне и служил в Чечне с 2007-го по 2010-й год. После военной службы посвятил себя разведению и дрессировке лошадей. И для полного разочарования ему не пришлось дожидаться 2022-го года. «Я не являюсь поклонником режима с 2012-го года, я никогда не был сторонником аннексии Крыма, создания ДНР и ЛНР [самопровозглашенных Донецкой и Луганской республик, прим. ред.], для меня итоги этой авантюры были ясны с 2014-го года. Куда нам дальше расширяться, мы и так самая большая страна в мире»! — кипятится он. – «Но я никогда не был никаким активистом, я все знал, но не ходил на демонстрации».

Даже в большей степени, чем за участие в боевых действиях, — в конце концов, это был его долг и его работа, — именно за эту свою пассивность он больше всего винит себя сегодня. «Я чувствую моральную вину за то, что позволил всему этому случиться; за то, что отказался от участия в политической жизни, в то время как еще восемь лет назад понял, что происходит и куда идет наша страна. И в конце концов меня словно наказала судьба, я сам был орудием катастрофы».

«Отказаться было бы позорно»

В августе 2021-го года, когда не сложилось с работой в Австралии и Канаде, — с пустыми карманами он вернулся под свое знамя, в родной 56-й полк, ныне расквартированный в Крыму. То, что он видит, шокирует. «Настоящий бардак, дисциплина была очень приблизительная. Наши дни не были построены по жесткому расписанию, мы проводили время в поисках, чем бы заняться. И никакие из этих занятий не имели особого отношения к военной подготовке». Казармы были ветхими, трубы часто засорялись. Когда наступили холода, то не хватало дров. «Мыться было негде, некоторые мылись в море», — вспоминает Павел, который и без того тратит свое время на выбивание от командования зарплаты. Даже при всей ее мизерности – 28.000 рублей в месяц (на тот момент меньше 400 евро).

«В середине февраля моя рота, как и многие другие подразделения, находилась на полигоне в Старом Крыму. Отслеживая информацию, я понял, что что-то не так. С одной стороны, я не хотел больше иметь ничего общего с такой армией, где ты никто и где твои законные права только на бумаге прописаны, где твоя зарплата меньше, чем у грузчика из супермаркета. Я также понимал, что армия непригодна к бою […] Но, с другой стороны, я думал, что сейчас, когда что-то назревает, отказаться было бы постыдно, равносильно трусливости», — пишет автор «ZOV».

Но большинство солдат — «грязных, уставших, нервы на взводе» от полигонной жизни — пребывают в убеждении, что дальше демонстрации мускулов маневры не пойдут. «23-го февраля командир дивизии сказал нам, что с завтрашнего дня наша дневная зарплата будет составлять 69 долларов [около 7.000 рублей на тот момент]. Это более 200.000 в месяц — намного больше, чем обычная зарплата. Это был явный признак того, что должно произойти что-то серьезное», — пишет Павел. По телефону он нам уточняет: «Конечно же, никто не мог представить, что нас пошлют захватывать Украину. Я думал, что наше десантное подразделение будет использоваться в качестве миротворческого контингента, как это уже бывало в прошлом, что нас собираются десантировать на Донбасс, чтобы обезопасить линию соприкосновения».

Но это было действительно наступление, и через несколько часов подразделение Павла Филатьева, чья «боевая готовность существовала только на бумаге», «отправилось на войну на джипах» с постоянно ломавшейся на ходу техникой. Что сказали командиры, когда рассеялся первый пушечный дым? Ничего. «На войне тебе ничего не объясняют. Ты немедленно исполняешь приказ. Ты стреляешь, вжимаешься в землю и надеешься не умереть. Никакой информации о том, что происходит в других местах фронта, нет». В конце концов им объяснили, что они участвуют в «спецоперации по денацификации»? Павел уверяет, что такая пропаганда предназначена для тыла. Только по возвращении в Россию, когда он, наконец, звонит матери и друзьям, он узнает, что слово «война» запрещено и употребление его влечет за собой суровые наказания.

Снайпер и ракеты

Согласно словам десантника, лишь 10% бойцов и, возможно, чуть больше командиров покупаются на пропаганду про украинских «нацистов» и «НАТО, которое хочет нас уничтожить». «Большинство российских военных не считают, что правда на их стороне. Военные не слепые, они своими глазами видели разрушенные города, они знают, что многие мирные жители погибли, остались без крова, покалечены лишь просто потому, что мы решили поиграть в войну».

Он уверяет нас, что никогда сознательно не наносил ударов по гражданским — отдельным лицам или объектам. «Очевидно, что при попытке выбить снайперов с крыши из гранатомета бывает, что ракета пробивает здание, в котором прячутся местные жители. А когда целишься в школу — пустую, но в которой могли устроить позиции бойцы, — можешь попасть в соседние строения. Что же касается стратегии выжженной земли (разрушение инфраструктуры и обстрелы для запугивания людей), которую с удовольствием практикует российская армия от Сирии до Украины, — то на уровне пулеметчиков четкого приказа нет. «Нам указывают цели, а мы стреляем».

Павел Филатьев уверяет, что не был свидетелем каких-либо злоупотреблений, совершенных и широко задокументированных в районах, находившихся под российской оккупацией. «В армии, как и везде, есть свои уголовники, извращенцы, воры. Проблема еще раз в том, что наше правительство вместо того, чтобы вернуть их в страну, провести расследование, судить их по российскому законодательству и вынести приговор — ничего подобного не сделало». Напротив, в апреле Владимир Путин наградил 64-ю мотострелковую бригаду, которая расправлялась с жителями Бучи к северу от Киева в течение марта. «И теперь вся наша армия считается армией насильников и убийц», — сожалеет Павел.